Игорь Рубенович, Российская венчурная компания уже несколько лет поддерживает конференцию CEE-SECR «Разработка ПО». Почему Вы считаете это важным?

Начнем с того, что CEE-SECR — крупнейшая конференция в Восточной Европе по софтверному инжинирингу и разработке программного обеспечения. В этом году она юбилейная, происходит в 10-й раз. Так сложилось, что я принимал участие в ее организации с самого начала, состоял в программном комитете в качестве одного из первых партнеров. Эта конференция поддерживалась практически всеми ведущими компаниями-разработчиками программного обеспечения, как российскими, так и зарубежными.

Важность этого мероприятия для меня лично определяется тем, что оно абсолютно попадает в фокус деятельности и соответствует приоритетам РВК. Отрасль разработки программного обеспечения у нас в стране является наиболее развитой высокотехнологической индустрией, работающей по мировым стандартам и обеспечивающей заметную долю несырьевого экспорта, а значит качественное присутствие на глобальных рынках. Чтобы это стало возможным, Россия прошла длительный путь, который начался с образовательных инициатив в области информационных технологий. К началу нового века выросло поколение молодежи, владеющее инструментарием информационных технологий.

Однако 10 лет назад у нас в стране практически отсутствовали навыки и компетенции в области управления промышленным процессом разработки программного обеспечения. Именно тогда была поставлена задача – развивать отрасли инженерии программного обеспечения. Эту инициативу поддержали российские и международные компании-разработчики ПО, а конференция CEE-SECR явилась одним из консолидирующих инструментов для распространения и применения лучших практик в этой области. Собственно, то уникальное положение, в котором сейчас находится отрасль разработки ПО, в значительной мере явилось результатом этих усилий.

Сегодня мы можем констатировать, что в индустрии программного обеспечения опыт инжиниринга уже сложился. И сегодня мы чрезвычайно заинтересованы в тиражировании этих практик в другие высокотехнологичные отрасли. Более того, как мне кажется, сейчас целый ряд других индустрий должны повторить этот путь. В том числе, поэтому конференция является знаковым событием для российской высокотехнологичной индустрии, именно поэтому в течение последних 5 лет РВК поддерживает CEE-SECR.

Как бы Вы охарактеризовали сегодняшний венчурный рынок в России и какие тенденции выделили?

Последние несколько лет российский венчурный рынок чрезвычайно бурно развивался и продолжает развиваться до сих пор. Он, безусловно, отражает некоторые общемировые тенденции, но имеет и собственную специфику. Значительная доля всех российских венчурных инвестиций идет в область интернет-проектов, особенно электронной коммерции, или e-commerce. И это неудивительно, поскольку e-commerce – значимая и инвестиционно-привлекательная отрасль во всем мире. Из последних примеров — у всех на слуху размещение на американской бирже китайской Alibaba – компании, которая в один год стала мировым лидером электронной коммерции.

Однако если говорить про сектор в целом, то у нас в стране сложилась несколько уникальная ситуация. На рынках развитых стран только половина всех венчурных инвестиций идет в Consumer Internet, то есть интернет, ориентированный на конечного пользователя. У нас же за последние годы этот показатель вырос до 80-90%. С одной стороны, в этом нет ничего плохого, это важно и нужно. Но с другой – в России все прочие технологические отрасли остаются недоинвестированными.
Несмотря на бурный рост венчурного рынка в абсолютных цифрах на протяжении 2010-2012гг., в прошлом и текущем году наблюдается некоторый спад. Впрочем, это естественная и ожидаемая коррекция рынка. Полагаю, рынок сейчас выходит на траекторию более медленного, но устойчивого развития. При этом для РВК ключевой задачей является именно его коррекция, устранение существующих перекосов. Я имею в виду как отраслевые диспропорции, когда инвестиции осуществляются преимущественно в интернет-проекты и электронную коммерцию, так и стадийные, которые приводят к превалированию финансирования проектов развитых стадий, оставляя на периферии интересов инвесторов посевные и предпосевные проекты.

А у российского рынка инноваций существует своя специфика и в чем она заключается?

У российского рынка инноваций, несомненно, есть свои особенности. Дело в том, что рынок высокотехнологичных продуктов в нашей стране четко сегментирован по отраслям, основу которых составляет старое классическое советское наследие. Эти отрасли были развиты еще в Советском Союзе и до сих пор сохранили целый ряд характерных признаков традиционного советского подхода. Это классический hi-tech, включая авиацию, судостроение, ядерную энергетику, космонавтику — в общем, те отрасли, где избавление от наследия идет долго и болезненно. В то же время отрасль, связанная с инновационными технологиями (или программным обеспечением), в Советском Союзе в принципе отсутствовала. В советское время были хорошие научные наработки, школы, образовательная система в этой области, но как отрасль народного хозяйства IT не существовало. Сфера информационных технологий складывалась в последние 25 лет уже в постсоветское время и оказалась одновременно и наиболее развитой конкурентоспособной отраслью, и наиболее приближенной к современным международным стандартам.

Вот почему специфика российского рынка инноваций, прежде всего, в том, что существует явный разрыв между передовыми отраслями и отраслями предыдущего технологического уклада, имеющими советское наследие. Это своего рода некий вызов, и в то же время определенная возможность, которая позволяет распространять и тиражировать лучшие практики из наиболее продвинутых областей в другие отрасли, обеспечивая развитие последних. Хотя, я полагаю, дальше будет происходить постепенное их выравнивание. Уже сейчас это заметно по ядерной промышленности и деятельности Росатома, который фактически переводит ядерную отрасль на международные стандарты работы.

Какую роль, на ваш взгляд, для российского рынка инноваций играет развитие науки? Растет ли взаимный интерес между бизнесом и академическим сообществом?

Взаимный интерес между бизнесом и академическим сообществом всегда был и есть, поскольку без науки не бывает инновационного развития. Наука оказывает сильнейшее воздействие на среду и качество. Но не существует прямой трансляции новых научных достижений в индустрии и коммерциализацию технологий. Процесс коммерциализации новых научных достижений, использования их в отдельных индустриях очень длительный, иногда на это уходят десятилетия. Поэтому говорить о том, что сегодня мы делаем научные открытия, а завтра получаем коммерческую продукцию, совершенно неправомерно.

К сожалению, исторически сложилось, что связи между промышленностью и наукой в нашей стране никогда не были достаточно сильными. Во второй половине XX века в силу различных отраслевых интересов в России искусственно возводились барьеры между академическим сообществом и промышленностью. Россия – одна из немногих стран мира, в которой была разделена научная деятельность — в рамках Академии наук, и образовательная — в университетах. В подавляющем большинстве развитых стран вузы являются центром синтеза научной образовательной деятельности, у нас же всегда возводилась некая граница между научными сотрудниками и преподавателями. На мой взгляд, это неправильно. Хотя стоит заметить, на практике в сильных научных школах этот барьер удалось преодолевать тем или иным образом. Ведущие университеты нового поколения – к ним можно отнести вузы Новосибирского Академгородка и московский Физтех, создавались учеными из научной среды, заинтересованными в подготовке кадров для своих учреждений.

В последние годы предпринимаются попытки объединить науку и образование, например, появилось соответствующее министерство. При этом произошло разделение науки и промышленности, с точки зрения управленческих практик возник новый ведомственный барьер. На развитых технологических рынках зоны инновационного развития базируются на сильных университетах, причем, выполняют они функцию одновременно и научную, и образовательную. Российские же ведущие университеты, к сожалению, от такого индустриально-инновационного окружения оказываются отрезаны. Многие наши вузы сохранили традиционное промышленное окружение предыдущего технологического уклада, который не очень способствует современному инновационному развитию.

Есть, конечно, и положительные примеры взаимодействия бизнеса и академического сообщества, как раз в области софтверного инжиниринга. Например, значительная часть людей, входящих в органы управления конференции CEE-SECR, – одновременно являются членами и академического сообщества, и индустриального. Это дает мне право оценивать положение в секторе в позитивном русле, но всем нам еще предстоит проделать большой путь по интеграции науки в рынок, в бизнес-сообщество.

Уже второй год подряд РВК проводит федеральный конкурс-акселератор технологических стартапов GenerationS. Расскажите немного о конкурсе и его целях.

GenerationS является естественным продолжением проходившего на протяжении последних 10 лет конкурса проектов BIT, который был дополнен концепцией акселерации. Если на первых порах достаточно было только конкурсной активности, то сегодня количество новых интересных проектов и стартапов достигло такого количества, что просто отбирать лучшие уже непродуктивно. А вот акселерационная программа, позволяющая подготовить их к борьбе за инвестиции, вносит дополнительную ценность в конкурс. В этом году впервые GenerationS разделен не по традиционному региональному принципу, а по отраслевым трекам. В рамках конкурса-акселератора работают 4 отраслевых трека, одним из которых является как раз IT, а также Industrial, BioTechMed и CleanTech. Участники трека IT хорошо интегрированы в общую среду разработки программного обеспечения для бизнеса, они взаимодействуют с ведущими российскими и международными компаниями-разработчиками ПО. Некоторые участники менторских программ GenerationS участвуют в конференции CEE-SECR.

Хотелось бы отметить, что мы стараемся дистанцироваться от развития сегмента пользовательских интернет-решений по целому ряду причин. Во-первых, в этой области и без нас все хорошо. Задача РВК, как института развития, все-таки заключается в том, чтоб развивать то, что неразвито, а не в том, чтобы конкурировать с рынком, особенно в тех его областях, в которых рынок сам выработал эффективный механизм. Во-вторых, есть другие организации, фокусирующиеся на этом, в частности, Фонд Развития Интернет-Инициатив (ФРИИ), который прекрасно выполняет свою задачу. У них тоже есть своя хорошая акселерационная программа для интернет-проектов, и мы координируем наши усилия. В GenerationS значительная часть IT-трека — это не интернет, а именно IT-проекты, программное обеспечение и программно-аппаратные решения.

Сейчас мы наблюдаем бурное развитие таких новых областей, как робототехника, компьютеризированное автоматизированное производство, SMART-системы, «интернет вещей». У всех этих областей нет ничего общего с электронной коммерцией, и при этом все они относятся к информационным технологиям. В каком-то смысле IT сегодня стало общей платформой развития, очень трудно найти проект, в котором нет IT-компоненты. И в биотехе, и в альтернативной энергетике, и в промышленных производственных технологиях значительная доля поддержки оказывается на уровне информационных технологий. Если мы говорим о проекте в области Smart grid, то трудно даже определить, является ли он IT-проектом, или проектом по энергоэффективности, поскольку современная энергоэффективность обеспечивается, в том числе, IT-решениями, интеллектуальным управлением, сетями передачи и распределением электроэнергии.

Вообще я бы сказал, что российская IT-отрасль не является Consumer Internet ориентированной. Сегодня можно говорить, что Consumer Internet перестал быть технологическим сектором и выделился в отдельную отрасль. Тот же Alibaba использует технологическую платформу для выполнения совершенно нетехнологических задач. Интернет сегодня – это либо медиа, либо логистика. Технологий как таковых там не осталось, они все стали стандартизованные и доступные. Другое дело — контент. Он определяется не технологией, лежащей в основе создания интернет-магазина, а партнерскими сетями, каналами поставок, логистикой доставки, финансовых транзакций, оплаты. Это к технологиям вообще не имеет отношения.
Таким образом, я бы выделили Consumer Internet в отдельную отрасль, хотя вряд ли мое мнение совпадает с общепринятой трактовкой. У нас по-прежнему к информационным технологиям относят и высокотехнологичные IT-проекты, связанные с новой архитектурой процессоров или сетей передачи данных, и Интернет-магазины. Как мне кажется, в ближайшее время должно произойти технологическое семантическое изменение, и Интернет будет считаться отдельной независимой отраслью, а к IT начнут относить только то, что связано с платформенной поддержкой всех отраслей.

В прошлом году на CEE-SECR 2013 настоящий живой интерес вызвала дискуссия «Как вывести локальный стартап на глобальный рынок?» По Вашему мнению, что необходимо для этого сделать?

Тема вывода локальных стартапов на глобальный рынок всегда была интересна. Но за последний год произошли существенные изменения в геополитической структуре. Эти процессы формируют одновременно новые ограничения и вызовы, но в то же время дают и новые возможности для развития на глобальных рынках. Основополагающая задача современного периода развития российских инноваций – интеграция наших компаний в глобальную цепочку добавленной стоимости.

По сравнению с тем же Китаем мы гораздо более оторваны от международного высокотехнологичного рынка с точки зрения производства, поставки продуктов и решений. У нас в каком-то смысле однонаправленный поток: в России сегодня существует крупный рынок сбыта, но страна практически не представлена в цепочках создания продуктов интеллектуальной собственности и добавленной стоимости на глобальных рынках. Есть и удачные примеры, но они скорее исключение.

В этом году мы совместно с Минэкономразвития РФ запустили проект по поддержке экспорта российских технологических компаний через ассоциации и технологические платформы. Целью проекта стало увеличение экспорта программного обеспечения, которое сегодня составляет львиную долю несырьевого экспорта. Практик успешного вывода российского конечного продукта на международные рынки едва ли наберется более десятка, эти компании мы все знаем – Лаборатория Касперского, ABBYY, Parallels, Acronis. А вот практик, связанных с поставкой компонентов и промежуточных решений, которые через канал крупных корпораций коммерциализируются на глобальном рынке, в России явно недостаточно. Вот на чем необходимо сегодня фокусироваться.

Кстати, если говорить про области применения программного обеспечения, в глобальном App Store есть достаточно много качественных и популярных приложений родом из России. Стоит сказать и о том, что в любом высокотехнологичном продукте компоненты российской разработки все же присутствуют, хотя не всегда нам об этом известно.

Тема, связанная с выводом локальных стартапов на глобальный рынок, как мне кажется, должна постепенно уходить от пространных разговоров об экспорте российских продуктов. Она должна стать предметной, связанной с профессиональным подходом к встраиванию в глобальную цепочку добавленной стоимости. Непростая задача — стать поставщиком крупной международной компании. Но ее решение может обеспечить длительные горизонты планирования для крупных вендоров и глобальных поставщиков. Компания, которой удается вписаться со своим уникальным предложением в такую схему, сможет гарантировать себе эффективный путь развития на длительную перспективу.

Какие шансы у российских компаний встроиться в такие цепочки?

Происходящие в последние месяцы геополитические и экономические изменения неизбежно ведут к образованию совершенно новой структуры товарных потоков на международных рынках. На мой взгляд, это дает нам уникальные возможности встраивания в продуктовые линейки компаний Юго-Восточной Азии. У России сейчас есть возможность формирования такого комплементарного предложения для китайской экономики, ориентированного на глобальный рынок. Китайцы в свою очередь также заинтересованы в подобном «встраивании» российских компонентов, решений и технологий, поскольку стремятся диверсифицировать источники инжиниринга и интеллектуальной собственности. В каком-то смысле, Китай сейчас зависит от американских транснациональных компаний. В условиях, когда центрами создания интеллектуальной собственности и генерации максимальной добавленной стоимости оказываются американские компании, производителям из стран БРИКС достается лишь низкомаржинальная часть, связанная с чисто производственным функционалом.

Классический пример, который я неоднократно приводил, это надпись на обратной стороне продукции Apple: «Designed by Apple in California. Assembled in China». Вот мне бы очень хотелось, чтобы «Assembled in China» осталось, а дизайн был не только из Калифорнии.

Не думаю, что у нас сейчас есть разработчик, который смог бы поставить полный дизайн конечного устройства. Но зато у нас есть целый ряд профессиональных разработчиков, готовых поставлять компоненты мирового класса. Я имею ввиду не электронику, а именно программные компоненты. Факт не очень известный, но Skype, к примеру, работает на российском «движке». Проблема заключается в том, что наши компании умеют создавать такие технологии мирового класса, но не умеют их капитализировать.

А что бы Вы посоветовали успешным российским стартапам, ставящим перед собой амбициозные цели по выходу на глобальные рынки?

У меня простой совет – это учиться, учиться и учиться. Потому что без глубокого понимания того, как работает мировой технологический бизнес, как устроена глобальная экономика, какие есть в ней окна возможностей, трудно добиться амбициозных целей. Ну и еще одна проблема, которая является очень типичной для наших стартапов и которую им предстоит решать – это недостаточная клиентоориентированность. В каком-то смысле, у нас сохранился определенный менталитет времен тотального дефицита, когда главное было придумать что-то по-настоящему необходимое. Никто не думал о том, как эта разработка будет окупаться. В современной глобальной экономике тотального предложения надо уметь продавать, уметь находить в своем продукте ту уникальность, которая дифференцирует его от всех остальных. Конкуренция по цене возможна только при масштабировании производства, ориентированного на глобальный рынок. Никакое мелкосерийное производство не может быть конкурентным по цене. Но зато может быть конкурентным по некоторым своим качествам. Выделить их, упаковать, сделать привлекательное предложение с точки зрения уникального функционала продукта, — вот задача хорошего продавца, работающего на глобальном современном и высокоструктурированном рынке.

Какие темы в индустрии разработки программного обеспечения сейчас наиболее актуальны? Что, по-вашему мнению, было бы наиболее интересно обсудить на нынешней конференции CEE-SECR?

Сейчас наиболее перспективные отрасли программного обеспечения — не традиционные информационные технологии, не интернет, не корпоративные операционные системы и не базы данных. Это те сферы, где IT выходит в физический мир. Речь идет о всякого рода интеллектуальных SMART-системах управления, начиная от энергетики, ЖКХ и заканчивая транспортными потоками. Это та концепция, которую IBM когда-то удачно упаковала и продвигает как Smarter Planet. Кстати, у нас в стране есть достаточный набор компетенций по разработке встроенного программного обеспечения для систем управления, для АСУП, контроллеров и так далее. Значительная доля экспортного ПО из России относится именно к этому классу продуктов.

Кроме этого, как мне кажется, чрезвычайно бурно сейчас развивается и то, что мы называем Advanced Manufacturing. Весь стек жизненного цикла промышленного продукта сегодня базируется на информационных технологиях. Ни одно промышленное предприятие не может быть конкурентоспособным на глобальном уровне без соответствующей IT-поддержки. Сегодня отрасль находится в начале пути своего развития. Это значит, что в ближайшее время нас ожидает настоящий прорыв, как в конце 90-х — начале 2000х в области корпоративных информационных систем.

Также невероятно актуальными сегодня становятся биотехнологии, сферы применения IT в комплексе наук о здоровье, например, в медицине и медицинском оборудовании. Речь идет о специализированных компьютерах – от примитивных тонометров для измерения давления до сложнейших методов компьютерной диагностики. Я абсолютно уверен, что это будет одно из важнейших направлений развития. При этом все будет построено на алгоритмах, которые обрабатываются и позволяют построить изображение, интерпретируемое врачом. В этом смысле направление, связанное с медициной, или наукой о здоровье в более широком смысле, включая биотехнологии и разработку лекарств, превращается в автоматизированный высокотехнологичный процесс. Это очень перспективная область.

В целом, наша перспектива находится на перекрестке цифрового и физического мира. Ни чисто информационный путь, ни чисто физический не могут сегодня стать мейнстримом развития. Кстати, правительство тоже обратило внимание на технологии, базирующиеся на программных средствах поддержки производств. В середине сентября состоялось заседание президиума Совета при Президенте Российской Федерации по модернизации экономики и инновационному развитию России, посвященное как раз новым производственным технологиям. По результатам заседания был выделен целый спектр решений и поручений в области поддержки новых производственных технологий. В частности, Минпромторгу дано поручение проработать национальную инициативу по новым производственным технологиям, в том числе в области разработки программных средств для поддержки производства.